→  Словопорядок предложения

Словопорядок предложения

Словопорядок предложения в любом языке определяется взаимодействием двух групп факторов. С одной стороны, в нем обобщаются правила размещения компонентов в синтагмах, прежде всего в глагольной синтагме, служащей фундаментом всему предложению, по-скольку вхождение синтагмы в состав иерархически более высокой синтагмы и в том числе в состав синтагмы высшего ранга — предложения — не может сопровождаться ломкой ее структуры, отражаемой в расположении ее компонентов. С другой стороны, словопорядок предложения в значительной мере определяется соотношением двух синтаксических единиц: предложения как конечного продукта функционирования грамматической подсистемы и высказывания как элементарного сообщения, мельчайшей коммуникативной единицы. Теснейшая соотнесенность обеих единиц очевидна: предложение есть каноническая форма высказывания, всякое предложение может быть и в речи обязательно становится высказыванием (заметим, что предложение не является высказыванием лишь тогда, когда фигурирует в лингвистических сочинениях как объект анализа: когда мы говорим, например, что предложение Птицы поют двусоставно). Но у каждой из этих единиц свои функциональ- ные и структурные характеристики.

Нескучное онлайн-обучение английскому языку с помощью игр и интересных заданий Присоединяйтесь к 23 миллионам пользователей Lingualeo Английский по фильмам и сериалам. Учите английский с удовольствием!

Высказывание использует предложение в качестве своего грамматического фундамента, но сущность высказывания не в номинации события, а в сообщении о нем. Высказывание живет лишь в конкретном акте общения, оно формируется говорящим или пишущим для передачи конкретному адресату и потому учитывает его личностную характеристику, его информационные нужды и запросы, всю обстановку данного акта общения. В его структуре прежде всего различаются компоненты, готовящие адресата к восприятию сообщения (тема), и компоненты, несущие само сообщение (рема). Это членение, получившее название «актуального», целиком относится к уровню высказывания, для предложения как та- кового оно несущественно. Целиком к уровню высказывания принадлежит также интонация, которой предложение не имеет. Высказывание по самой своей сути всегда уникально и неповторимо. Повторить высказывание можно лишь путем создания нового высказывания, которое в любом случае будет отличаться от повторяемого своей вторичностью. Напротив, одно и то же предложение может быть использовано во многих высказываниях о том же событии. Высказывание может использовать не все предложение, а только его фрагменты, поскольку обязательна для высказывания лишь экспликация ремы, а тематическая его часть может быть опущена, если, как полагает говорящий, она известна адресату; от предложения в высказывании может сохраниться лишь та часть, которая несет рему. В традиционной грамматике в подобных случаях усматривается неполнота, эллипсис предложения; но при принципиальном различении предложения и высказывания необходимо отнести эллипсис к уровню высказывания: структурная полнота — конституирующий признак предложения, и оно по самой своей сути неполным быть не может. Высказывание, имеющее совершенно иную структуру, в полно- те предложения не нуждается и может брать из него отдельные фрагменты. Свойственный высказыванию эллипсис тематического компонента вряд ли характеризует высказывание как неполное; таким образом, неполнота не присуща ни предложению, ни высказыванию и оказывается поэтому ненужным для синтаксиса понятием. Фрагментация предложения имеет место также при парцелляции, т. е. фор- мировании из него нескольких высказываний. Высказывание может быть и больше предложения, когда в него включаются вводные элементы или обращения, не входящие в состав предложения.

Особый интерес с точки зрения различения предложения и высказывания представляет словопорядок, от- несение которого к той или другой из этих единиц в большой степени зависит от типологической характеристики языка. Во флективных языках, где событийно-актантная структура предложения достаточно надежно маркируется морфологическими средствами, словопорядок вообще не присущ предложению как таковому. Так, в русском языке из трех словоформ (например, солнце, светит, сегодня) можно соста- имть 6 различные последовательностей, которые, однако, окажутся лишь вариантами одного и того же предложения, представляющего одну и ту же стандартизован- ную ситуацию с теми же компонентами — процессом, пктантом, циркумстантом. При четырех словоформах (солнце, светит, сегодня, ярко) словопорядковых вариантов станет 24, при пяти— 120 и т. д. (в общем виде при п компонентах число вариантов равно п! — факториалу п, т. е. произведению всех чисел натурального ряда от 1 до п включительно).

Заметим попутно, что русское предложение в чистом виде, т. е. не реализованное в высказывании, не поддается линейной записи; записать можно только его словопо- рядковые варианты.

Русский словопорядок принято характеризовать как свободный. Как видим, он свободен относительно предложения, которое в нем не нуждается для реализации своей функционально обусловленной структуры. Но словопорядок, освобожденный от обслуживания предложе- ния, не освобождается от обслуживания высказывания. Расположение слов в русском высказывании вместе с интонационным рисунком находится на службе актуального членения высказывания. Поскольку каждое выска- зывание с его актуальным членением уникально, эта функция словопорядка предполагает его максимальную гибкость, возможность постановки любого слова в ту позицию, где оно наилучшим образом впишется в уникаль- ную картину актуального членения.

Из этого не следует, однако, что в языках одного типа словопорядок принадлежит целиком высказыванию, а при ином типе — целиком предложению: если первое воз« можно и действительно, то второе невозможно и не встречается ни в одном языке. Поскольку высказывание! единица, вышестоящая по отношению к предложению, присущая высказыванию потребность в гибкости словопорядка в той или иной мере удовлетворяется в любом языке, в полной мере в языках с богатой словоизменительной морфологией, частично — в языках без таковой. Иначе говоря, при аналитизации языка словопорядок распределяется между двумя единицами — предложением и высказыванием.

Но предложение и высказывание предъявляют еловое порядку диаметрально противоположные требованиям первое нуждается в его твердости, фиксированное для компонентов синтактической структуры предложениям второе требует его гибкости, свободы для компонентом актуального (или коммуникативного) членения высказывания. Следовательно, в аналитических языках неизбежно сочетание твердого словопорядка предложения Л гибким словопорядком высказывания. Такое сочетание обеспечивается разделением предложения на две зоныя центральную, структурно необходимую для предложения» и периферийную, менее существенную для структуры предложения. В первой господствует твердый словопорядок, а во второй имеются более или менее широкие возможности для маневра в соответствии с потребностям актуального членения высказывания и с другими закономерностями построения высказывания, в частности стилистическими.

Поскольку высказывание, в отличие от предложения не является единицей грамматической в строгом смысле этого термина, закономерности построения высказыванием не принадлежат к числу строевых для языка и потом здесь не рассматриваются. Не рассматриваются, следовательно, и словопорядковые вариации в периферийном зоне предложения, не задевающие его синтаксическом структуры и потому не нарушающие его тождествам В центре нашего внимания два словопорядковых механизма: во-первых, словопорядок в центральной зоне предложения, во-вторых, правила вывода отдельных eg компонентов за ее пределы. Второй механизм необходим потому, что высказывание требует обеспечения максимальной гибкости словопорядка для всех своих компонентов без исключения, в том числе и компонентов, вхо-| дящих в центральную зону; но это требование можем быть выполнено лишь путем их вывода из последней и периферийную зону.

Наиболее типичный заполнитель всех трех приглагольных позиций в центральной зоне — существительное без предлога. Занимаемая им позиция — единственный показатель его синтаксической функции и актантной роли. Отсюда высочайшая степень фиксированное™ слово- порядка в этой зоне, отраженного формулой SVO,Orf (где S — подлежащее, V— глагол-сказуемое, О, — дополнение косвенное, Od — дополнение прямое). Так, в предложениях The boy knows the man, The teacher told the children a story никакие перемещения не допускаются, так как они либо уничтожат предложение вообще (*The boy the man knows, *Knows the man the boy), либо создадут другое предложение, описывающее другую ситуацию (The man knows the boy, The children told the teacher a story).

В последнее время в грамматической литературе по английскому языку, как отечественной, так и зарубежной, иыявилась тенденция к умалению значимости твердого словопорядка в английском предложении и к преувеличению степени подвижности его компонентов. Примечательно, что в распространенных обобщающих работах по английской грамматике нет разделов или параграфов о порядке слов в предложении, а там, где они есть, на первый план вы- двинуты отклонения от твердого словопорядка. Приходится подчеркнуть, что такой подход не способствует ни уяснению типологического своеобразия английского языка, ни выработке у изучающих его прочных навыков правильной расстановки слов в высказываниях.

Поводом для недооценки твердого словопорядка послужили, несомненно, достаточно частые отклонения от стандартной формулы SVO. Но если отклонения сами подчиняются определенным закономерностям, они перестают быть отклонениями и должны стать стимулом для уточнения исходного, правила. Прежде всего следует исключить из перечня отклонений все случаи приобретения компонентами центральной зоны свободы перемещения путем выхода из этой зоны на периферию предложения. Такой выход всегда маркируется специальным показателем, вводимым в предложение с этой целью; тем самым предложение трансформируется в другое предложение, имеющее, естественно, и другой словопорядок. Так, косвенное дополнение выводится из центральной зоны с по- \ мощью предлогов to или for. Подлежащее, выраженное глаголом или глагольной синтагмой (в том числе повышенного ранга — придаточным построением), выводится! из центральной зоны, если он замещается предваряющим местоимением it: To go there seems useless-* It J seems useless to go there. Going there is no good ->• Itq is no good going there. Whether he can help us is doubt- ful ->■ It is doubtful whether he can help us. Подлежащее выводится из центральной зоны постановкой в его позицию специального показателя смещения there: A loud, hoot came from the road-> There came a loud hoot from the road. Любой компонент может быть выведен из центральной зоны путем превращения простого предложения в слож-ноподчиненное: John saw the plane-> The one who saw! the plane was John-> It was John who saw the plane -+M -►- What John saw was the plane. Во всех этих случаях! преобразованные предложения не являются словопорядковыми вариантами исходных предложений. Тождество] предложения предполагает соблюдение двух условий тождества грамматической структуры и тождества референтной ситуации или события. Второе из них в опи-1 санных преобразованиях соблюдено, но первое нарушено, так как показатели позиционного смещения несомненно изменяют грамматическую структуру предложения. Построение нового предложения, где тот или иной компонент центральной зоны исходного предложения выведен на периферию, не является, разумеется, отклонением! от твердого словопорядка центральной зоны. Напротив, сама необходимость такого преобразования служит ярким свидетельством строгости (^довопорядка. Ведь в языках с полностью свободным словопорядком, как, например, в русском, перемещение слов в высказывании ни-] когда не сопровождается перестройками в грамматической структуре предложения.

Подлинными отклонениями от строгого словопорядом в центральной зоне английского предложения можно считать лишь перестановки, не сопровождаемые никакими осложнениями грамматической структуры предло- жения. Такие перестановки сводятся к двум случаям. Во-первых, перестановки облегчаются, когда в центральной зоне один из компонентов личное местоимение. При этом меняются позиции прямого и косвенного дополнений; прямое дополнение выносится на место перед подлежащим — Fair curls he had. This I knew. Mountains they saw. Объяснение этих случаев не представляет трудности: местоимения не примыкают к глаголу, а управляются им, и их форма четко указывает на синтаксическую функцию подлежащего, что, естественно, исключает эту функцию для вынесенных на первое место имен, которые поэтому однозначно опознаются как дополнения. Случаи постановки перед глаголом двух существительных — подлежащего и дополнения — практически исключены. Из этого следует, кстати, что синтаксическая проблема словопорядка требует рассмотрения не только членов предложения, но и их реализации в частях речи. Во-вторых, изредка допускается постановка подлежащего после глагола-сказуемого, но при непременном условии непереходности последнего: Almost from their feet stretched ripe corn (/. Galsworthy). Suddenly the door opened and admitted the Baron. Fol- lowed a complete and deathlike silence. (/C. Mansfield). И здесь объяснение отклонению найти нетрудно: при непереходном глаголе в центральную зону предложения входит только одно имя существительное, которое тем самым однозначно опознается как обязательное подлежащее. Это условие соблюдено и в следующем примере, где пассивная конструкция исключает прямое дополнение: Не liked to look at a tank where were kept odd specimens of sea-life.

Таким образом, оба допустимых случая перестановок в центральной зоне прямо связаны с различимостью функций трех ее именных компонентов — подлежащего и дополнений, выраженных без помощи предлогов. Чем больше этих компонентов, тем строже их размещение: при трех компонентах (т. е. когда глагол двупереходен) перемещения исключены, при одном (когда глагол непереходен) они допустимы. Морфологически маркированные местоимения облегчают перестановки, существительные гораздо менее подвижны в отсутствие местоимений.

С учетом этих закономерностей необходимо уточнить формулировку основного требования словопорядка в английском предложении. Оно заключается не в соблюдении предписанной последовательности компонентов центральной зоны SVO,Oj, потому что предписание это вторично, производно от наиболее важного, стержневого! требования — запрета на любую последовательность, которая не обеспечивает четкого различения именных» компонентов центральной зоны. Поскольку двупереходных глаголов не так уж много, а при непереходных глаголах запрет не так существен, основной сферой действия запрета является, несомненно, предложение с двумя беспредложными именами существительными при глаголе-сказуемом — подлежащим и прямым дополнением.! Для обеспечения их различения необходимо, очевидно,как можно более четко противопоставить их позиции, а это достигается их максимальным удалением друг от друга; однако, примыкая к глаголу, они должны располагаться непосредственно при нем. Следовательно, единст-| венный способ удовлетворить оба требования — размещать их по обе стороны от глагола, используя последний как разделитель позиций. 1

Итак, основным требованием современного английского словопорядка следует считать размещение двух важнейших актантных имен — существительных без предлога — по обе стороны от разделяющего их глагола. Этому* требованию отвечают две из шести возможных перестали новок в триаде из S, V, О — SVO и OVS со срединными расположением глагола. В ходе грамматической перестройки, заменившей относительно свободный древнеанглийский словопорядок более фиксированным современным, утвердился первый из двух вариантов — прямой словопорядок как более соответствующий коммуниативной структуре высказывания: подлежащее как ти-М пичное представление темы естественно размещается в начале предложения.

Ориентация основного требования английского словом порядка на нужды определенного вида предложений вовсе, не означает, что в предложениях иного вида — с нее переходным глаголом в р<£ли сказуемого, с личными местоимениями в роли подлежащих или дополнений —1 строгий словопорядок вообще не нужен. Отклонения oт него в таких предложениях, разумеется, допустимы, что объясняется их меньшей потребностью в нем. ОднакД случаи отклонений остаются сравнительно редкими, для них характерна стилистическая маркированность; соблюдение правил строгого словопорядка обычно для предложений с любым количеством именных актантов неза- висимо от части речи в позиции актантов. Дело, очевидно, в том, что строгое правило прямого словопорядка входит в число важнейших строевых черт английской языковой системы, а такие черты реально воплощаются в речевых автоматизмах членов языкового сообщества. Совершенно ясно, что носители языков со свободным, коммуникативно обусловленным расположением слов в предложении и носители языков с твердым, грамматически обусловленным словопорядком пользуются в своей речевой практике разными автоматизмами линейного расположения слов. Закрепление в речевых автоматизмах навыка жесткой фиксации определенных компонен- тов предложения означает, что они обычно фиксируются вне зависимости от наличия в предложении других компонентов или от способа их выражения. Иначе говоря, в английском языке нет разных словопорядков для предложений с глаголами переходными и непереходными, с подлежащими-существительными и подлежащими-местоимениями — словопорядок один и тот же, но соблюдается он с разными степенями строгости.

Коммуникативные потребности высказывания предполагают принципиальную возможность вывода из цент- ральной зоны на периферию предложения любого его члена. Выше (см. с. 56) были показаны некоторые распространенные способы маркировки такого вывода для косвенного дополнения, для любого компонента центральной зоны, в том числе и для подлежащего. Однако самым распространенным способом вывода агенсного компонента центральной зоны из ее состава является преобразование предложения, характеризуемое как его иассивизация.

В грамматической литературе, посвященной пассиву в различных языках, основное внимание сосредоточено на его грамматической семантике, на взаимоотношениях членов предложения — подлежащего, дополнения и сказуемого. Меньше внимания уделялось до сих пор словопорядковои роли пассива, хотя известно мнение о том, что «английский пассив — это словопорядковый прием»). Широкая распространенность пассивных конструкций в английских текстах и их сравнительно низкая частотность в русской ре- чи — следствие типологически обусловленного различия в природе английского и русского словопорядков.

Исходным моментом в выборе пассивной конструкции предложения следует считать такое построение высказывания, при котором агенс не является его темой. Причин для этого может быть две, и семантически они прямо противоположны: либо агенс выступает как рема, т. е. коммуникативно важнейшая часть высказывания, либо он коммуникативно несуществен и вообще не включается в высказывание. В первом случае он, естественно, должен быть размещен в коммуникативно сильной конечной части высказывания, во втором его просто не вводят в вы- сказывание. На синтаксическом уровне оба решения отражаются в том, что агенс не входит в состав централь- ной зоны предложения и не занимает в ней, естественно, позицию подлежащего. Конечная часть высказывания, в которую он перемещается как рема, является периферийной для предложения зоной, и для вхождения в нее агенсное имя должно сопровождаться предлогом. Эту роль выполняет предлог by, аналогично роли предлогов to или for как сопроводителей косвенного дополнения в периферийной зоне.

Поскольку позиция подлежащего оказывается не замещенной агенсом, в нее вводится другое имя. В отличие от тех языков, в которых способностью перемещаться в позицию подлежащего при пассивной конструкции предложения наделено лишь прямое дополнение (Студенты организовали встречу-Встреча была организована студентами), в семантическом плане — пациенс действия, английский синтаксис не ограничивает перемещение неагенсных имен в позицию подлежащего строгими семантико-функциональными требованиями к ним. Единственное семантическое требование к такому имени, естественно, неагенсность, инактивность референта в данном действии.

Поэтому сам термин «пассив», строго говоря, неточен по отношению к данному явлению в английском синтаксисе. Он оправдан там, где подлежащим может ста- новиться только пациенс, терминологически соотнесенный с пассивом, где данная синтаксическая конструкция или категориальная форма глагола несет положительное грамматическое значение направленности действия на референт подлежащего. Английская же конструкция имеет лишь отрицательное значение инактивности подлежащего, референт которого не источник действия. Быть па- циенсом и не быть агенсом — качества разные, хотя и частично совпадающие: пациенс всегда не агенс, но обратное неверно.

Открывая доступ в позицию подлежащего неагенсным именам и не предъявляя к ним строгих семантических и функциональных ограничений, английский синтаксис предусматривает, тем не менее, определенную иерархическую очередность в выборе таких имен для -незтщитг-яед^ лежащего. Разумеется, в подавляющем большинстве случаев ее занимает пациенс: The president dismissed the minister->-The minister was dismissed (by the president).

В позицию подлежащего получает доступ также реципиенс: They told John the truth-*-John was told the truth. He закрыт доступ туда и циркумстантам: They never slept in the bed -> The bed was never slept in. Соответственно в функционально-синтаксическом плане в позицию подлежащего передвигаются прямые и косвенные дополне- ния и обстоятельства. Отсутствие строгих ограничений на роль в действии и на функцию в предложении с активной конструкцией для претендентов на функцию под- лежащего в инактивной конструкции объясняется в английском языке, можно полагать, его повышенной нуж- дой в средствах освобождения имен центральной зоны и особенно подлежащего от строгой позиционной фиксации с целью перевода их в периферийную зону, где они могут быть расположены в соответствии с задачами коммуникативного членения высказывания. Поскольку подобной строгости в фиксации подлежащего не знают грамматические подсистемы других европейских языков — прочих германских, романских, славянских, — английская свобода перемещения неагенсных имен в позицию подлежащего, нетребовательность к их семантико-синтаксическим свойствам и вытекающее отсюда отсутствие положительного грамматического значения у пассивной конструкции предложения иногда представляются как экзотические черты английского языка. Однако все это можно рассматривать и как естественное, закономерное следствие важнейшей строевой черты английского языка — строгого словопорядка в центральной зоне предложения: чем он строже, тем чаще и потому свободнее приходится использовать механизм вывода из нее. Иначе говоря, широкая свобода в построении инактивной конструкции предложения — необходимая компенсация за строгий словопорядок в нем.

Примечательно, что в русском языке тот же коммуникативный эффект — перемещение агенса в конец предложения или исключение его из предложения-достигается и без пассивизации предложения, простой перестановкой его членов.

Сравним с приведенными выше примерами их русские переводы: 1. Президент сместил министра. ->• Министра сместил президент -► Министра сместили. 2. Они сказали Джону правду. -► Джону сказали правду. 3. Они никогда не спали в кровати. -► В кровати никогда не спали. В первом примере, в отличие от второго и третьего, возможна и русская пассивная конструкция: Министр был смещен (президентом). Но сильная ограниченность употребления этой конструкции мешает признать ее функциональным эквивалентом английской инактивной конструкции, и это, заметим, еще одно свидетельство в пользу терминологического различения конструкций пассивных, семантически и синтаксически ограниченных, и инактивных, гораздо менее ограниченных. Стандартным, практически универсальным эквивалентом английской инактивной конструкции в русском языке следует считать словопорядковый маневр — перемещение агенсного подлежащего в нужное место предложения или удаление его из предложения. Поскольку конструкция предложения при этом не затрагивается, нет необходимости изменять и категориальную форму залога у глагола-сказуемого; лишь при удалении подлежащего глагол выходит из согласования с ним и не принимает показателей рода, единственного числа, 1-го и 2-го лица.

Инактивизация английского предложения радикально изменяет его структуру не только функциональным преобразованием приглагольных имен, но прежде всего сменой типа сказуемого. Естественно, что при инактивном подлежащем сказуемое не может обозначать исхо- дящего от него действия: инактивизация подлежащего должна сопровождаться инактивизацией сказуемого.

По своей семантико-структурной характеристике сказуемые делятся на глагольные и именные; первые бывают простыми (Не comes) и сложными (Не must come) и обозначают действие, совершаемое агенсным подлежащим, тогда как именные сказуемые простыми быть не могут ввиду неспособности имейш самостоятельно выступать как сказуемое. Стандартная форма именного сказуемого — соединение имени, содержащего описание качества, состояния референта подлежащего, с глаголом- связкой, роль которого ограничена приданием сказуемому необходимого глагольного оформления; в семантике связки всемерно ослабляется типичное для глагола значение действия, происходит семантическая инактивизация глагола. В канонической для английского языка связке be этот процесс наиболее очевиден, be несомненно принадлежит к семантическому разряду инактивных глаголов. Именное сказуемое — это инактивное сказуемое при инактивном подлежащем, тогда как глагольное сказуемое — активное при активном подлежащем. ^^

Следовательно, удаление агенса из позиции подлежащего означает инактивизацию обоих главных членов предложения. Глагольное сказуемое преобразуется в именное, приобретая связку be и передавая ей признаки финитности; глагол из него функционально превращается в присвязочное восполнение и соответственно понижается в ранге, принимая форму причастия. По сравнению с другими формами глагола причастие заметно инактивизировано, так как обозначает не само действие, а обусловленное им состояние актанта (как правило, не агенса); такая семантика, разумеется, вполне вписывается в типичную семантическую характеристику именного сказуемого. Сравнение инактивизированной конструкции предложения с изначально инактивной наглядно показывает их параллельность: The door is opened-^Somebody opens the door; The door is open. Заметим, что в случае замены глагола open его антонимом closed инактивизированная и инактивная конструкции полностью совпадут.

Традиционная точка зрения на английский «пассив» сложилась, несомненно, на почве переноса в английскую грамматическую науку логико-грамматических канонов, кажущихся универсальными, но отражающих прежде всего характеристику пассива в латинском языке, где он в качестве морфологически маркированной глагольной категории обозначал переориентацию действия на другой актант, но, разумеется, не мог при этом каким-то образом ослабить семантику действия. Отсюда стремление преувеличить семантику действия в английском «пассиве» и соответственно игнорировать присущую ему семантическую и синтаксическую инактивизацию. Конечно, инактивизация может достигать различных степеней завершенности: сравним The door is closed and we cannot enter с полной инактивизацией, о чем свидетельствует антонимичность причастия closed прилагательному open, и The door is closed by the janitor at midnight с сохранением сильного семантического компонента действия в предложении. Но инактивизация, как было показано выше, строго ограничена центральной зоной предложения, точнее, его главными членами — подлежащим и сказуемым; это структурное решение, неизбежно следующее из инактивизации подлежащего. Она нисколько не препятствует сохранению семантики активного действия в пред- ложении, но носителями такой семантики являются периферийные члены предложения; агенсные дополнения с предлогом by, обстоятельства с динамичной семантикой, а также динамизирующие видо-временные формы глагола-связки (The door is being closed). На этом основа- ны попытки различать «подлинный пассив» от «пассива состояния» и усматривать в первом простое глагольное сказуемое со значением действия, а во втором — именное сказуемое со значением состояния подлежащего. Однако опора на широко вариабельную семантику периферии предложения неправомерна при определении статуса одного из главных членов предложения: на наш взгляд, решающим аргументом здесь могут быть лишь взаимоотношения, вопервых, между подлежащим и сказуемым, во-вторых, между компонентами сказуемого, а эти взаимоотношения недвусмысленно указывают на инактивизацию в структурном центре предложения.

Поскольку инактивность главных членов синтаксически маркируется как интенсивный член оппозиции «активность/инактивность», в определенных случаях нейтра- лизации этой оппозиции инактивность семантическая не получает синтаксической маркировки, и предложение с инактивным подлежащим сохраняет активное сказуемое: The book sells well. The shirt washes easily. Необходимым условием такой нейтрализации является типичность данного воздействия на данный пациенс, исключенность какой-либо иной актантной роли данного предмета в данном действии. И в этом случае, сравнительно редком ввиду сильных лексико-семантических ограничений на подобные сочетания, проявляется важная строевая черта аналитических языков — устранение избыточных формальных маркировок и повышение роли контекстно-семантических факторов в передаче грамматических значений, в данном случае синтаксического значения ин- активности подлежащего.