→  Широкозначность

Широкозначность

Типологическая эволюция, изменяющая соотношение между однословными и аналитическими лексемами в пользу последних, неизбежно ведет к расширению значе- ния слов. Во-первых, уменьшение инвентаря слов (т. е. однословных лексем) само по себе способствует принятию каждым из них более широкого диапазона значений. Во-вторых, развертывание аналитических лек- сем сопровождается формированием слов, способных принять на себя служебную функцию в таких лексемах. Служебные компоненты аналитических лексем обеспе- чивают стандартизацию последних и потому не могут быть многочисленными. Это требует от каждого из них высокой комбинаторной валентности, которая должна иметь семантическую базу. Представление о семанти- ческой опустошенности служебного компонента, якобы позволяющей ему сочетаться с самыми разнообразными полнозначными компонентами, не получает подтвержде- ния даже в аналитических категориальных формах (см. выше,, с. 127). В аналитических лексемах о десеманти- зации служебного компонента не может быть и речи. Его собственная семантика, присущая ему до превращения в служебный компонент аналитической лексемы, неминуемо подвергается существенному изменению в связи с его новой функцией — она прежде всего расширяется таким образом, чтобы обеспечить расширение его семанти- ческой комбинаторики.

Нескучное онлайн-обучение английскому языку с помощью игр и интересных заданий Присоединяйтесь к 23 миллионам пользователей Lingualeo Английский по фильмам и сериалам. Учите английский с удовольствием!

Таким образом, расширение значения у слов, высту- пающих как служебные компоненты аналитических лек- сем, типологически обусловлено самим процессом анали- тизации лексики как частью общего процесса аналити- зации строя языка. Следовательно, такое расширение значения, во-первых, наблюдается далеко не во всех языках; во-вторых, это не чисто лексическое явление, по- скольку оно имеет свои истоки в свойствах макросис- темы данного языка. Назовем эту семантическую черту служебных слов в составе аналитических лексем широко- значностью или эврисемией (от греч. kvQvg

Из типологической специфичности широкозначности следует, что она не тождественна широкому понятий- ному охвату и потому не сводится к максимальному аб- страгированию, которое по своей природе универсально и обнаруживается в любом языке. Так, абстрактность семантики русских глаголов делать, совершать, сущест- 205 вовать, существительных предмет, явление, событие, вещь отнюдь не делает их широкозначными. Широта понятийного охвата связана с процессом логического объединения референтов слова во все более объемные классы и не затрагивает таких синтагматических харак- теристик слова, как сочетаемость и частотность, которые закономерно высоки у широкозначных слов. Последова- тельное расширение объема референции в цепочке ябло- ня — дерево — растение — предмет является чисто логи- ческой операцией и никак це влияет на грамматическую природу этих существительных.

Широкозначность также существенно отлична от мно- гозначности* которая всегда складывается путем метафо- рических или метонимических переносов. Семантическая структура многозначного слова состоит из отдельных, да- леко не всегда сохраняющих ощутимую связь друг с другом значений; ей не свойственна внутренняя целост- ность, и потому отдельные значения могут выпадать из нее, что ни^ак не влияет на сохраняющиеся значения. Семантика многозначного слова принципиально не под- дается глобальной характеристике, которая охватывала бы общей формулировкой все его значения. Широкознач- ность, напротив, всегда допускает такую формулировку, хотя выработка ее не является легкой лингвистической задачей. В конкретных употреблениях многозначного слова элиминируются все его значения, кроме одного ак- туализированного; широкозначность в речевых употреб- лениях конкретизируется, но не теряет своей инвариант- ной природы. В отличие от многозначности, для контекст- ной модификации которой наиболее существенны тема- тика текста и обусловленное ею лексическое окружение, контекстная конкретизация широкозначности определя- ется прежде всего синтаксической позицией. Например, выбор одного из шести значений у глагола charge зави- сит от того, идет ли речь об огнестрельном оружии, об аккумуляторе, о торговой сделке, о преступлении, о воен- ных действиях или об ответственном поручении, а это от- ражается в лексическом наполнении позиции дополнения к глаголу такими существительными, как gun, battery, customer, price, crime, enemy, task. Широкое значение — например, у глагола get — конкретизируется граммати- ческой природой подчиненного ему слова — прилагатель- ного, наречия или существительного, лексическая семан- тика которого при этом мало существенна.

Широкозначность неравномерно представлена у разных частей речи, поскольку неравномерно распределяется в этом плане вся аналитическая лексика. В ней преобладают глагольные лексемы, и потому широкозначных глаголов больше, чем широкозначных существительных. Собственно говоря, в английском языке лишь одно бесспорно широкозначное существительное — thing, функционирующее как служебный компонент в аналитических именных лексемах с прилагательным в качестве основного компонента (poor thing 'бедняжка', little thing Ма- лютка1, new thing 'новинка', old things 'старьё', sweet things 'сласти'). Аналитические лексемы формируются и с помощью других существительных — например, man в названиях профессий, tree для видов деревьев, stone в названиях минералов; но подобные аналитические лексемы проявляют склонность к синтетизации и сравнительно быстро превращаются в сложные слова, а по- скольку их вторые компоненты с самого начала служебны в этих образованиях, открывается путь дальнейшей синтетизации слова — превращения его в суффиксальное. Аналитические лексемы с thing такой тенденции не проявляют, что дает основание трактовать это существительное как устойчиво широкозначное слово.

Широкозначных глаголов в английском языке гораздо больше. Конечно, сколько-нибудь полный перечень их составить невозможно, потому что их совокупность имеет полевую структуру с весьма расплывчатой периферией. Однако выделяется ядро этого поля — примерно 10—12 глаголов, наиболее активных в формировании аналитических глагольных лексем. Они соединены друг с другом семантико-грамматическими связями, несомненно образующими структурный каркас микросистемы широкозначных глаголов.

В центр микросистемы следует, очевидно, поместить три глагола, активно используемых и в аналитической грамматике — be, have, do. Их объединяет одно из самых абстрактных языковых значений — значение состояния предмета. Для английского языка оно подразделяется на пять разновидностей состояния: бытийное (состояние включенности в реальный мир), качественное (включенность в качественно ограниченный класс предметов), пространственное (нахождение в ограниченной части пространства), обладательное (нахождение в центре некоторого круга предметов), деятельное (нахождение в центре некоторого процесса). Распределение подзначений состояния таково: первые три обслуживаются глаголом be в трех соответствующих синтаксических позициях (There is a way out; The tiger is dangerous/a danger; The boy is at home), четвертое — глаголом have (John has a family), пятое — глаголом do (He will do something). Необходимо отметить, что такое распределение подзначений состояния не универсально. Так, в некоторых языках (французском, болгарском) бытийное подзначение выражается тем же глаголом, что и обладательное, а в немецком оно не выражается ни одним из трех аналогичных глаголов и отходит к глаголу geben, соответствующему русскому глаголу давать. С другой стороны, многие языки не пользуются особым обладательным глаголом и присоединяют это подзначение к первым трем, т. е. выражают его с помощью глагола быть.

Семантическая близость обладания к бытию заключается в том, что они представляют взаимоотношения между двумя связанными предметами в различных ракурсах. Эти взаимоотношения в обоих случаях представляются как неравноправные: один предмет помещается в центр, а другой на периферию мысленного круга. При обладании представление взаимоотношений центробежное — от центрального субъекта к периферийному объекту (A has В; А имеет Б). При ином, центростремительном представлении центральный предмет выступает в качестве пространственного ориентира, вблизи которого расположен периферийный субъект (Б у А). Следовательно, подзначения пространственного и обладательного состояния взаимно обратимы. Центростремительное, пространственное представление типично для русского языка, но практически исключено в английском языке, где нормативно лишь центробежное, обладательное представление. В русском языке оно очень ограничено, так как используемый при нем глагол иметь характеризуется стилистической маркированностью и сочетается главным образом с существительными непредметной семантики (иметь цель, намерение, право и т. п.).

Обращает на себя внимание т^от факт, что на протяжении истории английского языка глагол have значительно расширил сферу своего употребления и раздвинул границы круга, центром которого является его субъект. В этот круг вегда входили неодушевленные предметы (have a house), люди (have friends), "качества (have modesty). Затем в него вошли действия субъекта, как потенциальные (have to write), так и уже осуществленные им (have written). В последнем случае возникает не аналитическая лексема, а категориальная аналитическая форма времени — перфект; поскольку, однако, вспомогательная функция в аналитической форме не требует десемантизации выполняющего ее глагола, категориально обусловленное значение перфекта органически вписывается в семантическую структуру широкозначного глагола have. Расширение сферы вокруг субъекта have не ограничилось отдельными предметами и действиями — в нее могут сейчас входить и целые события, происходящие по воле субъекта или против нее, затрагивающие его интересы: Не had them change their plan; He had his clothes cleaned; He will not have his friend insulted; He had his luggage stolen from him.

Расширение сочетаемости глагола have отразилось на его семантической структуре, где заметно сократился удельный вес его первоначальной семантики обладания. Ярче всего она проявляется, естественно, при сочетании с конкретными существительными, денотаты которых представляют собой типичные объекты обладания, владения в юридическом смысле этого слова. Отношения между людьми, описываемые с помощью have, обладанием, конечно, не являются (have friends, enemies, neighbours), но их можно представить как метафорически сходные с обладанием и потому допускающие семантический перенос. Но когда у have утвердилась сочетаемость с глаголами, обозначающими действия субъекта — потенциальные при инфинитиве, выполненные при причастии, а затем и сочетаемость с обозначающими события нефинитнымц субпредикациями, оказалось невозможным усматривать значение обладания, даже переносное, у глагола have в таких позициях. Ему стали приписывать десемантизацию в перфектном сочетании с причастием, модальность в сочетании с инфинитивом, каузативность или пациентность в сочетаниях с субпредикациями.

Семантической фрагментации глагола have можно, однако, противопоставить иное решение. Расширение сочетаемости и неразрывно с ним связанное расширение семантики у этого глагола хронологически совпали с типологической перестройкой английского языка, одним из проявлений которой стало формирование аналитических лексем, требующих развертывания микросистемы широкозначных глаголов. Глагол have вошел в нее и соответственно перестроил свою семантическую структуру. Новая структура не отбросила исходное значение обладания и не ограничилась добавлением к нему других значений; она существенно повысила уровень абстракции исходного значения, сохранив семантическое единство глагола во всех его употреблениях. Новое, широкое значение можно обобщить как вхождение референтов дополнений к have — предметов, качеств, действий, событий — в сферу, центром которой служит субъект глагола (Langacker, с. 864—866). Первоначальное значение обладания становится одной из реализаций широкого значения наряду с реализациями подзначений потенциального или осуществленного действия, желательных или нежелательных для субъекта событий. Широкое значение have можно считать единым во всех его реализациях.

Глаголы be и have соместно охватывают своими широкими значениями четыре разновидности состояния, которые противостоят пятой разновидности: состоянию деятельному, представляющему собой семантическую сферу глагола do. Для глагола как части речи семантика деятельного состояния или, проще говоря, действия является канонической. Из этого следует, что семантика, присущая do, по определению включена в семантическую структуру всякого глагола. Исключениями являются глаголы модальные, которые, однако, обязательно находятся в синтагматической связи с другими глаголами, и глаголы be, have, объединенные с глаголом do парадигматически как с третьим членом микрогруппы глаголов

Наряду с тремя основными глаголами состояния к микросистеме широкозначных глаголов принадлежат слова с усложненной семантической структурой, которая формируется путем присоединения динамического, деятельного компонента к стативной семантике be или have. Так, динамическими коррелятами к have являются глаголы take и give, обозначающие действие включения предмета в сферу, центром которой выступает при take субъект, при give отличный от субъекта реципиент; в последнем случае переход предмета в сферу реципиента может означать исключение предмета из сферы субъекта. Оба глагола, став широкозначными, базируют свою семантику на существенно расширенном представлении предмета, под которое подводятся и действия (take a look, give a look). Хотя обе эти аналитические лексемы денотативно близки друг к другу, что отражается в общем для них русском переводе взглянуть, широкозначные глаголы в их составе сохраняют семантическую противоположность— give a look характеризует взгляд как способ передачи информации о состоянии субъекта, тогда как take a look означает поиск зрительной информации субъектом.

Семантика широкозначного глагола make формируется путем присоединения деятельного компонента к значению бытийного состояния: субъект действует с целью включения объекта в бытие, а если в позиции дополнения к make находится субпредикация (make him happy, make him work), то субъект действует в направлении осуществления соответствующего события и тем самым вводит предметный компонент субпредикации (him) в обозначенное ее вторым компонентом состояние качественное (happy) или деятельное (work).

Широкозначный глагол come объединяет в своей семантике деятельный компонент с состоянием пространственным или качественным, в которое включается субъект глагола (come home, come loose). К нему близок широкозначный глагол go, также характеризующийся соединением семантики действия с пространственным или качественным состоянием (go by car, go wild). Но если come содержит в своей семантике момент включения субъекта в достаточно четко очерченное пространство, то go скорее указывает на лишение субъекта стабильного пространственного состояния.

Особый интерес представляют широкозначные глаголы get, keep, своеобразные по некоторым важным характеристикам. Прежде всего своеобразны их происхождение и эволюция. В отличие от рассмотренных широкозначных глаголов be, have, do, make, take, give, come, go, во все периоды истории английского языка имевших широкую употребительность и потому закономерно ставших костяком инвентаря широкозначных глаголов, Зти два глагола в начале своей эволюции имели весьма узкое значение (соответственно добывать и сохранять), сочетались обычно с конкретными предметными дополнениями и имели невысокую частотность; к тому же get был заимствован из скандинавского языка только в XIII в. Но в период типологической перестройки и обусловленного ею формирования микросистемы широкозначных глаголов они были вовлечены в нее и радикально расширили свой комбинаторный потенциал, приобретя наряду с исконной для них объектной валентностью также связочно-предикативную и обстоятельственно-пространственную валентность. Рука об руку с синтагматической экспансией шло семантическое преобразование. Первоначальные значения стали динамическими, деятельными коррелятами к глаголу have: get приобрел широкое значение действия, направленного на включение предмета в сферу обладателя, a keep стал обозначением действия с целью сохранить предмет в этой сфере, воспрепятствовать его выходу из нее (get a place, keep a place).

Приобретение новых, непереходных валентностей обеспечило этим двум глаголам возможность обозначать действия по включению субъекта в новое качественное или пространственное состояние (get silent, keep silent; get close, keep close). Способность сочетать динамическую, деятельную семантику с вхождением в качественное, пространственное или обладательное состояние или с поддержанием таких состояний придала глаголам get и keep еще одну специфическую черту, отсутствующую у других упомянутых выше широкозначных глаголов. Глаголы be и have при глубинной семантической близости друг к другу диаметрально противоположны по синтаксическим свойствам: один всегда непереходен, другой всегда переходен. Это различие сохраняют и семантически связанные с ними широкозначные глаголы — обладательные по своей семантике глаголы take, give переходны, пространственно-качественные глаголы come, go непереходны; всегда переходен make, бытийная семантика которого относится к его объекту, а не субъекту. Из широкозначных глаголов, принадлежащих к ядру этой микросистемы, только get и keep свободно употребляются и переходно, и непереходно.

Синтаксическая амбивалентность — отражение специфики системной связи глаголов get и keep с центральными для микросистемы глаголами be и have. Все прочие рассмотренные динамические глаголы семантически пройзводны от одного из них: take и give содержат в своей семантике обладательный компонент и потому связаны с have, a come, go и make семантически соотнесены с be как с обозначением бытийного, качественного и пространственного состояния. Что касается get и keep, то они выступают как динамические корреляты и к be, и к have: сравним be/get/keep silent, be/get/keep close, have/get/keep a place. Иначе говоря, get и keep коррелируют не по отдельности с be и have, а с парой этих глаголов как единым целым.

Все специфические черты в характеристике глаголов get и keep — эволюция, широта синтаксической валентности, их корреляция с обоими ведущими широкозначными глаголами — обусловлены особенностями их вхождения в микросистему широкозначных глаголов. Начав складываться в среднеанглийский период в процессе развернувшейся типологической перестройки макросистемы языка, она, естественно, включила в свой состав несколько глаголов с высокой употребительностью и с пригодной для формирования широкозначности семантикой.. Таковыми, естественно, оказались глаголы со значениями «быть», «иметь», «делать», «идти», «брать», «давать». Вполне понятно, что вхождение в новую микросистему не потребовало ни от одного из них крутой ломки семантической структуры и синтаксической валентности — необходимые расширения были осуществлены на базе сохранявшихся свойств. Лингвистическая традиция, уделявшая первостепенное, даже исключительное внимание субстантным изменениям в значении и употреблении отдельных слов, конечно, зафиксировала эти расширения. Но процесс формирования микросистемы широкозначных глаголов, обусловивший их, не может быть выявлен на субстантном уровне. Само по себе расши- рение значения и употребления get и keep, хотя и значительное по масштабам, можно было бы трактовать как чисто субстантное изменение, если бы оно не было так явно направлено на установление их корреляции с парой стержневых для микросистемы глаголов.

Из факта установления такой корреляции следуют два вывода. Во-первых, это свидетельствует о том, что глаголы be и have, изначально соотнесенные друг с другом семантически, в рамках новой, формирующейся системы установили между собой новые, системные взаимоотношения: оказавшись в центре складывающейся системы, они слились в единый системообразующий элемент, сохранив при этом две разные субстантные оболочки с разными свойствами. Иначе говоря, в системе они занимают не два обособленных места, а одно; на вновь вовлекаемые в микросистему элементы они воздействуют не по отдельности, а совместно. Второй вывод заключается в том, что глаголы get и keep, в отличие от прочих рассматриваемых широкозначных глаголов, которые изначально располагали предпосылками для включения в эту микросистему и потому не нуждались в радикальных изменениях, по существу активно формировались складывавшейся микросистемой для заполнения появившихся в ней мест динамических коррелятов к ее парному центру be + have. Это, кстати, объясняет еще одну любопытную особенность глаголов get и keep: будучи в полном смысле слова порождениями английской микросистемы широкозначных глаголов, они не имеют в родственных языках таких эквивалентов, как, например, немецкие sein, haben, tun, machen, kommen, gehen, nehmen, geben для других рассмотренных широкозначных глаголов.

По аналогии с have оба глагола получили синтаксическую способность обозначать действия своего субъекта, направленные на изменение обладательного состояния другого предмета (get/keep him a place), и распространили эту семантико-синтаксическую модель также на состояния качественное и пространственное (get/keep him silent, get/keep him close).

Таким образом, увеличение удельного веса аналитических лексем в языке обусловило появление и утверждение в нем новой микросистемы широкозначных глаголов, существенно изменившей свойства вошедших в нее слов.