→  Прилагательные и наречия

Прилагательные и наречия

Типологическая перестройка английского языка затронула существительные не менее глубоко, чем глаголы, но ее последствия для этой части речи в целом оказались иными. Прежде всего различными стали внутренние структуры двух основных частей речи. В обоих случаях эти структуры — полевые, с ядром и периферией. Но раздел на ядро и периферию может проходить как по лексическому признаку — между группировками слов, так и по грамматическому признаку — между компонентами парадигмы. Естественно, что и среди глаголов, и среди существительных можно выделить ядерные лексические разряды (глаголы движения — go, run, физического воздействия — make, break, strike, названия конкретных предметов — boy, tree) и периферийные (обозначения интеллектуальных и эмоциональных состояний — глаголы believe, dislike, названия качеств и действий — существительные courage, arrival).

Нескучное онлайн-обучение английскому языку с помощью игр и интересных заданий Присоединяйтесь к 23 миллионам пользователей Lingualeo Английский по фильмам и сериалам. Учите английский с удовольствием!

Однако глаголы с периферийной семантикой в грамматическом плане остаются полноправными глаголами, их периферийность не имеет серьезных грамматических последствий, кроме не слишком строгих ограничений на употребление в формах континуала, так что в целом ни одна глагольная категория лексически не ограничена. Это объясняется функциональной ролью глагола как предикатного центра предложения, который нуждается в максимальной оформленности независимо от характера своей лексической семантики. Парадигматическая дефективность присуща нефинитной субпарадигме глагола, в которой реализуется лишь одна из подкатегорий времени, но нефинитные формы как раз лишены ядерной предикатной функции и потому представляют собой грамматическую периферию глагола. Таким образом, у глагола ядерность и периферийность определяются не столько лексико-семантическими, сколько функциональнограмматическими факторами.

У существительных, напротив, принадлежность к ядру или периферии определяются степенью охвата лексико-семантических разрядов морфологическими признаками данной части речи. Не играет роли при этом характеристика функциональная, так как между разрядами существительных нет существенных различий в способности выполнять синтаксические функции.

Древнеанглийские существительные располагали двумя словоизменительными категориями — падежом и числом; они распределялись по трем родам и связанным с ними нескольким типам склонения. Словоизменительные категории и разряды охватывали существительные как часть речи целиком, не различая ядра и периферии; лексико-семантические ограничения налагались только на категорию числа, не способную охватить названия недискретных масс, качеств, действий и т. п. Словоизменение было только синтетическим и использовало главным образом флексию, в том числе иногда внутреннюю.

Среднеанглийская типологическая перестройка изменила природу и выражение словоизменительных категорий существительного, а также взаимоотношения между его ядром и периферией, что в свою очередь непосредственно затронуло характер внешних границ поля этой части речи. Самым слабым звеном в морфологии существительного оказались, естественно, классификационные разряды — роды и склонения, быстроТкГчезнувшие в течение среднеанглийского периода. Но обе словоизменительные категории были сохранены, и примечательно, что для этой цели были использованы те две флексии, которые оказались по своему фонетическому составу устойчивыми против редукции, потому что содержали шумный согласный. Сохраненные только у одного разряда существительных — мужского рода с древней основой на а (одна из этих флексий охватывала и средний род той же основы), — они с разрушением границ между разрядами распространились, за небольшим исключением, на все остальные существительные. Таким образом, в морфологии существительного перестройка означала не только разрушение большинства флексий, но и сохранение и распространение некоторых флексий.

Типологическая природа сохранившихся флексий изменилась коренным образом. Если раньше они, как свойственно флексиям, служили средством синкретичного выражения всех словоизменительных признаков данного существительного (-es в форме fisces указывала на род. п. ед. ч. м./с. р. а-склонения, -as в форме fiscas — на им./вин. п. мн. ч. м. р. того же склонения), то после перестройки сохранившиеся категории падежа и числа ПОЛЬЗУЮТСЯ формантами, cyficTnujyn ^прплппжяютиими эти две флексий", но утратившими статус флексий.

Взаимоотношения этих формантов в современном английском языке очень сложны ввиду их полной омофонии. Приходится различать три разновидности категориального оформления английских существительных. Поскольку падёжный формант одинаков у всех существительных, а омофоничный ему числовой формант не распространился на несколько существительных, различаются, с одной стороны, подавляющее большинство существительных с омофонией обоих формантов, с другой — немногие существительные без такой омофонии. В парадигме первых лишь две фонетически различимые формы — бесформантная [kau]., [kaet] и маркированная [kauz], [kaets]; в категориальном плане различимы, таким образом, словоформа экстенсивная по обеим оппозициям и словоформа интенсивная хотя бы по одной оппозиции. Иначе говоря, если для флексии характерно синкретичное выражение и числа, и падежа, то преобразованный формант выражает падеж и/или число; можно также утверждать, что в таком случае он не выражает ничего, кроме самого факта категориальной интенсивности словоформы.

Напротив, в немногих существительных, выражающих число с помощью других -средств, форманты падежа и числа четко разведены: падеж обозначается одинаково в обоих числах, а число обозначатся одинаково в обоих падежах. Это, несомненно, свидетельствует о том, что форманты не являются флексиями. Примечательно, что у таких существительных форма, в которой сочетаются оба форманта (men's), заново образована в рамках перестроенной парадигмы, а не продолжает др.-англ. род. п. мн. ч. manna, тогда как остальные словоформы этого существительного являются продуктами непрерывной субстантной эволюции соответствующих древнеанглийских форм: им./вин. п. ед. ч. mann > man, род. п. ед. ч. marines > man*s, им./вин. п. мн. ч. menn > men.

Поскольку первая разновидность категориального оформления английских существительных почти универсальна, а вторая лексически ограничена несколькими словами (хотя три из них в совокупности обозначают всё человечество — man, woman, child), следовало бы признать вторую разновидность лишенной строевого значения в английском языке, если бы не имелась третья разновидность, столь же универсальная, как и первая — письменная форма того же подавляющего большинстдаг существительных. С введением в XVII в. апострофа в письменное обозначение падежного форманта он перестал быть омографом числового форманта, и на письме существительные получили четыре формы: два падежа в двух числах (boy—boy's—boys—boys'). Как и во второй, лексически ограниченной разновидности оформления, число маркируется одним формантом -s, не отделенным от основы, а падеж — апострофом.

Приходится заключить, что различие четырех форм с помощью двух разделенных формантов падежа и числа присуще всем английским существительным, но полностью реализуется оно лишь в письменной форме, а возможности фонетического различения ограничены.

Несмотря на то, что категория падежа смогла сохраниться при грамматической перестройке, ее природа радикально изменилась, а ее роль в морфологическом оформлении существительного резко понизилась. Три паде- жа— именительный, дательный и винительный, не имевшие в единственном числе устойчивых против редукции флексий, — слились в один падеж — общий, выступающий в категории падежа в качестве экстенсивного оппозита и потому лишенный форманта. Ему противостоит сохранивший формант падеж — интенсивный оппозит категории, традиционно называемый родительным. Категория падежа утратила свое важное функциональное назначение — морфологическое различение основных актчштно-синтаксических позиций существительного, так как в позициях подлежащего, прямого и косвенного дополнений выступает один и тот же общий падеж. Это практически привело к полному исключению падежа существительных изL прихлагольной сферы синтаксиса, а единственный оформленный падеж ограничивается при-именным употреблением, что, несомненно, существенно снизило роль этой категории в синтаксической организации предложения.

Снизился и семантический потенциал интенсивного падежа: его единственным значением стала так называемая притяжательность, т. е. указание на предмет как владельца другого предмета (отсюда распространенный термин «притяжательный падеж»). Поскольку роль владельца присуща далеко не всем предметам, сузился и лексический охват этого падежа: он типичен только для одушевленных существительных, что имело следствием исключение огромного перечня существительных из сферы действия категории падежа, ранее охватывавшей всю часть речи. Если к тому же учест^, что категория числа никогда не охватывала всех существительных, то в результате очень многие английские существительные стали полностью неизменяемыми (таковы, например, milk, courage, laughter). Таким образом, обеднение категории падежа привело к заметному снижению морфологической офррш1енности всей части речи.

В новоанглииский период наметились некоторые признаки дальнейшей типологической эволюции категории падежа. Процесс постепенного ограничения синтаксической и лексико-семантической потенции интенсивного падежа как будто закончился, статус его остается стабильным уже несколько веков, и стали появляться пока еще редкие свидетельства его экспансии. Так, становятся возможными его употребления у неодушевленных существительных: the train's driver, the plane's altitude.

Особенно примечательно распространение интенсивного падежа на существительные со значением меры пространства, времени, стоимости: a mile's distanse, a day's wait, a dollar's worth. Это употребление, в отличие от реликтовых фразеологизмов наподобие a stone's throw, the water's edge, появилось недавно и стало продуктивным для лексических группировок, в принципе не закрытых, хотя и немногочисленных по составу. Существенно то, что здесь нет значения, которое можно было бы связать с притяжательным, нет указания на владение, как бы широко оно ни трактовалось.

Необходимо, следовательно, заново определить категориальную семантику так называемого родительного или притяжательного падежа с тем, чтобы включить в нее все его частные значения — как более распространенные (владение), так и более редкие (меру). Весьма важным представляется тот факт, что существительное в этом падеже выступает как детерминатив к последующему существительному, причем детерминатив индивидуализирующий, ограничивающий референцию детерминируемого существительного. Не случайно при трансформации падежа в постпозитивное предложное определение его прежнюю позицию занима'ётг-чсак 'правило, определенный артикль, принимающий на себя выражение ограничительной семантики падежа: a dog's tail -* the tail of a~dog, a mile's distance -> the distance of a mile.

Особенно показательны случаи наподобие Reagan's administration -►- the Reagan administration, иллюстрирующие высокую степень семантической близости между падежным формантом и определенным артиклем.

Можно полагать, что именно ограничение референции последующего существительного путем указания на владельца предмета как ограничительный фактор, путем прямого указания на количественное ограничение стало семантической характеристикой этого приименного падежа. В таком случае падеж может быть назван ограничительным, или лимитативом.

Заметным новшеством в плане выражения интенсивного падежа стала способность его форманта присоединяться не только к существительному, но и к последнему слову в его синтагме: the blonde I had danced with's name (J. Salinger), everybody in town's father (Harper Lee).

Поскольку подобная способность исключена у падежей флективных языков, она нередко* выдвигается как аргумент против признания лимитатива падежом, из чего, естественно, следует вывод о полной ликвидации этой категории у английского существительного: Налицо типичная ошибка универсализации свойств флективных языков. В языках аналитизирующихся, отходящих от флективного типа, есть немало примеров приобретения бесспорными падежными формантами подвижности в пределах синтагмы склоняемого существительного. Так, в румынском языке формант интенсивного косвенного падежа обязательно размещается в первом слове синтагмы, которым может оказаться как само существительное, так и его детерминатив или определение—прилагательное: omului acesta-**- acestui от 'этому человеку', omului bun-e*- bunului от 'доброму человеку'.

Итак, категория падежа английским существительным не утрачена, но радикально преобразована: значение единственной сохранившейся оппозиции, противопоставляющей два падежа, преобразовано в ограничение/неограничение референции определяемого существительного, падежный формант приобрел подвижность в синтагме существительного. Категория сузила свой синтаксический и лексический диапазон.

Категория числа у английских существительных не только полностью сохранилась, но и расширилась, что естественно, поскольку из: трех древнеанглийских категорий она для существительного наиболее «внутренняя», наиболее ориентированная на характеристику предметного денотата. В древнеанглийском она имела простейшую структуру с одной оппозицией, традиционно описываемой как множественность/немножественность. Еще с античности установилась трактовка семантического содержания этой оппозиции как отражения количества предметов, обозначенных формой существительного. Однако расположение границы между двумя оппозитами в натуральном числовом ряде позволяет усомниться в адекватности традиционной трактовки: как раз числа предметов категория фактически не отражает, ибо она не может своими средствами показать, например, различие между двумя предметами и двумя тысячами предметов.

Точнее было бы определить значение категории как счетность: предметы, обозначенные множественным числом, поддаются счету, тогда как один предмет счету, естественно, не подлежит. Но сама счетность семантически производна от гораздо более существенных свойств предмета: она предполагает расчлененность денотата на однородные и потому одноименные предметы, отделенные друг от друга имманентными для них границами.

Прохождение внутри денотата хотя бы одной такой границы служит основанием для выбора формы множественного числа (др.-англ. fiscas, menn, cildru), а при ее отсутствии избирается форма единственного числа (fisc, mann, cild). Будучи, таким образом, экстенсивным оппозитом, единственное число оказалось семантически неоднородным, так как нерасчлененность денотата может иметь двоякое происхождение: либо это предмет единичный, имеющий лишь имманентные внешние границы, но внутреннее целостный, нерасчлененный, либо предметконтинуум, лишенный всяких имманентных границ (др.-англ. meolc, lufu).

Как было показано выше, при такой структуре категории экстенсивный оппозит содержит в своей семантике латентную оппозицию по признаку, контрарному относительно действующего. Для категории числа это оппозиция по признаку единичности, целостности, наличия у денотата только внешних дискретизирующих границ, но не внутренних, межпредметных границ. Иначе говоря, к существующей оппизядии множественности/немножественности, точнее, расчленеИнвсхц/нерасчлененности могла присоединиться с целью разверз тывания категории новая оппозиция единичности/неединичности, или внешней дискретности/недискретности. Таким образом, имелась возможность существенного роста способности категориальной морфологии существительных характеризовать важную субстантнутб^черту предметного денотата — его внутренние и внешние границы, определяющие его счетность или несчетность. Разумеется, наличие латентной оппозиции вовсе не автоматически ведет к ее эвентуальной реализации, так как последняя определяется прежде всего потребностью грамматического строя в средствах грамматической характеризации соответствующей части речи. Но в среднеанглийский период такая потребность для существительного несомненно имелась. Процесс преобразования флективного древнеанглийского склонения существительных в современное словоизменение этой части речи прошел через две стадии.

Определяющей для первой стадии стала тенденция к укреплению разрушавшегося склонения путем привлечения к нему формантов местоименного склонения, более четких, чем флексии существительных. Это, конечно, потребовало превращения факультативных местоимений в регулярно сопровождающие существительное, что, в свою очередь, предполагает формирование грамматического механизма, который регламентирует употребление местоимений при существительных и их семантические взаимоотношения. Такой механизм грамматико-семантической детерминации существительных уже функционировал в древнеанглийском языке и совмещал семантическую функцию уточнения референции существительного с грамматической функцией уточнения рода, числа и падежа существительного местоименными формантами, способными появляться также в прилагательном.

К детерминации существительного были привлечены местоимения указательные, притяжательные, неопределенные, а также прилагательные; наиболее типичным и распространенным детерминативом стало указательное местоимение s€, тем самым получившее статус определенного артикля — индивидуализирующего ограничителя референции существительного. Высокая степень участия артикля в категориальном оформлении существительного глубоко вовлекала его в словоизменительную парадигму существительного, превращая его во вспомогательный компонент аналитического склонения. Заметим, что такой статус артикля предполагает сохранение у существительного синтетических форм склонения, с которыми артикль мог бы быть категориально сопряжен.

Этим характеризуется склонение существительных в литературном немецом языке. В истории английского языка эволюция пошла иным путем. Выше было показано , что аналитическая морфология глагола, первоначально уступавшая по объему синтетической морфологии и игравшая в грамматическом строе второстепенную роль, вскоре значительно превзошла по объему синтетическую морфологию и заняла господствующие, определяющие позиции. Аналогично этому эволюционировала и морфология существительного.

Перенос основной тяжести выражения категориальных значений с существительного на детерминативы, в том числе на артикль, лишь на первых порах послужил укреплению склонения существительного, в дальнейшем он способствовал его редукции. Артикль мог принять на себя выражение прежних категорий в рамках прежнего склонения; радикальное преобразование . последнего с утратой одной категории, ослаблением другой, ликвидацией синкретизма категориальных формантов — все это устраняло артикль от участия в словоизменении существительного и закономерно привело к утрате артиклем статуса вспомогательного компонента словоизменительной морфологии существительного. Таким образом, переход ко второй стадии преобразования словоизменения существительных ознаменовался практически полным исключением из него детерминативов.

В современном английском языке детерминативы представляют собой прежде всего синтаксические показатели именной синтагмы, занимающие в ней определенную позицию и одновременно характеризующие референцию существительного как индивидуально ограниченную или как ориентированную на ту или иную часть множества предметов. В первом случае детерминация определенна, во втором неопределенна. Поскольку детерминация, как определенная, так и неопределенная, осуществляется довольно широким и разнообразным инвентарем показателей, в который входит, с одной стороны, закрытый набор местоименных слов, а с другой — неограниченный, открытый инвентарь существительных в ограничительном падеже (лимитативе), необходимо отказаться от распространенной трактовки определенности/неопределенности как грамматической категории существительных в современном английском языке.

Определенность существительного, т. е. указание на совпадение его ограниченной референции у обоих участников акта коммуникации, и противостоящая ей неопределенность, т. е. отсутствие указания на подобное совпадение, являются семантическими признаками с синтаксическим выражением. К определенным детерминативам относятся указательные местоимения the, this/these, that/those, притяжательные местоимения в предыменной форме my, our, your, his, her, its, their, существительные в форме лимитатива; к неопределенным -^ a(n), any, some, no, every, each; отсутствие детерминатива указывает на неопределенность у нарицательных существительных и на определенность у собственных.

В традиционной грамматике утвердилась практика совместной трактовки и соотнесения друг с другом для двух артиклей — определенного the и неопределенного a/an. Однако их грамматическая общность преувеличена. Она сводится к тому, что оба эти слова — наиболее типичные детерминативы, возглавляющие соответствующие перечни средств выражения определенности и неопределенности. В остальном они существенно различны.

Артикль the наделен собственной семантикой индивидуализации референта; артикль a/an имеет яркое значение единичности предмета, не противопоставленное индивидуализации. Отсутствие семантической соотнесенности сопровождается и отсутствием у артиклей общего диапазона охвата существительных: the сочетается с нарицательными существительными всех лексико-грамматических разрядов и никак не связан с категорией числа, тогда как а/ап возможен только в единственном числе одного лексико-грамматического разряда. Артикль а/ап утвердился в английском языке позже, чем the (лишь в среднеанглийский период), и в отличие от the никогда не использовался как вспомогательное средство склонения существительных. Тем самым его становление следует отнести не к первой, а ко второй стадии перехода от древнеанглийского склонения к новому типу словоизменения существительных.

Мы показали выше, что артикль the не смог утвердиться в новом словоизменении именно потому, что был слишком тесно связан с прежней моделью словоизменения и не нашел прочной синтетической опоры после перестройки. Напротив, артикль a/an возник в ходе перестройки и благодаря своей собственной семантике единичности легко вписался в сохраненную существительным категорию числа, развертывание которой оказалось весьма актуальным для укрепления основательно сокращенной словоизменительной парадигмы существительного.

Поскольку выполнение функции детерминатива само по себе не препятствует выполнению функции словоизменительного форманта существительного, артикль а/ап стал показателем интенсивного оппозита новой, прежде латентной оппозиции единичности/неединичностй, сохранив при этом в грамматизированном виде собственное лексическое значение своего предка — числительного и неопределенного местоимения an (3n sunu>a son, an earm > an arm).

Развернув в своей структуре вторую оппозицию, категория числа приобрела способность формировать не менее трех числовых форм существительного: множественную с почти универсальным формантом -(e)s — stones, ducks, times, изредка с иным показателем -теп; единичную с аналитическим формантом a/an — a stone, a duck, a time, a man; экстенсивную по обеим оппозициям континуальную форму — stone, duck, time, man. Первая из них представляет денотат как расчлененный, составленный из отдельных экземпляров; вторая — как внешне отграниченный и внутренне единый, целостный; третья — как континуум без внешних или внутренних границ (камень как вещество, утка как вид птицы и пищевой продукт, время как бесконечная протяженность, человечество в целом). В английской грамматической традиции принято относить интенсивные и экстенсивную формы к разным лексико-грамматическим разрядам исчисляемых и неисчисляемых существительных. Разумеется, физическая субстанция денотата может располагать к преимущественному употреблению существительного в той или иной форме: естественно, что названия веществ и состояний (milk, courage, sleep) обычны в континуальной форме, названия дискретных предметов — в обеих интенсивных формах, а названия раздвоенных предметов — только во множественном числе (trousers, scissors). Иногда это действительно ведет _к лексическому расщепивлению — сравним название вещества glass 'стекло' (обычно в континуальной форме), дискретного предмета в обеих интенсивных формах — a glass/glasses 'стакан (ы)', раздвоенного предмета glasses 'очки' только во множественном числе.

Однако подобные индивидуальные по своей природе явления не дают оснований для универсализации лексического разделения форм категории числа. Не говоря уже о том, что такое решение ведет к признанию массовой, стандартной омонимии соответствующих разрядов, имеются убедительные свидетельства принципиальной свободы образования всех трех форм у всех лексикограмматических разрядов существительных, что позволяет говорящему представить тот или иной предмет в нужном ракурсе. Так, интенсивные числовые формы названий веществ (coffee), действий (speech), состояний (silence) позволяют представить их как ограниченные пространственные объемы или отрезки времени. Типично дискретное по семантике существительное house может в соответствующих контекстах принимать континуальную форму и значение массы без границ: miles and miles of house (A, Christie) в описании Лондона, pieces of broken house (/?. Aldington) в описании разрушенного артиллерией городка.

Примечательна также возможность сочетания в синтагме одного существительного обоих формантов, создающих тем самым дважды интенсивную семантику множест- венности и единичности. Обязательным условием реализации этой возможности является вхождение в синтагму двух препозитивных определений, которые, с одной стороны, отделяют артикль a/an от существительного во множественном числе и тем самым создают некоторую дистанцию между двумя трудно совместимыми формантами; с другой стороны, одно из них, прилагательное, подчеркивает качественную целостность денотата, тогда как второе, числительное, дает основание описывать его как расчлененное множество: Your candidate commands a probable six votes (С. Р. Snow). Расчлененное множество (шесть голосов) в таком сочетании представляется как единое целое (фракция сторонников кандидата).

Итак, современное английское существительное сохранило две словоизменительные категории: преобразованный с учетом сильной редукции падеж и расширенное, надстроенное новой оппозицией число. В новый грамматический облик этой части речи входит также регулярная детерминация, выражаемая инвентарем синтаксических средств. Две словоизменительные категории, как мы видели, сохранил и глагол — это число и время. Из них также одна сохранена и преобразована в условиях сильной редукции — это число, другая — время — расширена и надстроена новыми оппозициями. В обеих частях речи свернуты, ограничены категории внешние, синтаксически ориентированные на слова, связанные с данной частью речи: цадеж, семантически связанный с определяемым существительным, глагольное число, связанное с подлежащим. Напротив, развернуты и надстроены категории внутренние, отражающие природу денотатов: время, характеризующее действие по существенному признаку, число существительных, отражающее состав и структуру предмета. Таким образом, судьбы словоизменительных категорий в типологической перестройке определяются не случайными факторами — синтаксически ориентированные, внешние для данной части речи категории либо полностью устраняются, либо сохраняются частично, тогда как категории внутренние, дающие денотату существенную для его природы характеристику, не только сохраняются, но и развертываются в целях укрепления словоизменительной парадигмы, которая нуждается в компенсации утраты или редукции внешних категорий.

Важное различие между словоизменительными парадигмами современного английского глагола и существительного состоит в том, что первая охватывает практически всю часть речи, за исключением небольшой, достаточно четко выделимой группы . модальных глаголов; степень охвата существительных парадигмой гораздо ниже, так как целые лексико-грамматические разряды не участвуют в выражении числа и/или падежа и тем самым оказываются периферийными в составе данной части речи. Это, естественно, снижает четкость границ между существительными и прочими частями речи.