→  Строй языка и тип языка

Строй языка и тип языка

Система и строй каждого языка специфичны, они присущи только ему и формируются в ходе его истори-ческой эволюции. Случаи совпадения системы и строя у двух языков имеют место лишь тогда, когда в силу социально-исторических причин складываются два этни-ческих сообщества, провозглашающих самостоятельность своих языков несмотря на отсутствие или слабость собственно языковой дивергенции; впрочем, эти же сообщества могут со временем изменить свои позиции и провоз- гласить слияние таких языков. Примерами могут служить сербохорватский язык или нидерландский язык, включивший в себя в качестве национального варианта язык фламандцев Бельгии.

Нескучное онлайн-обучение английскому языку с помощью игр и интересных заданий Присоединяйтесь к 23 миллионам пользователей Lingualeo Английский по фильмам и сериалам. Учите английский с удовольствием!

Индивидуальность строя языка создается своеобразием совокупности строевых черт, которые, однако, по отдельности или в различных комбинациях способны повторяться во многих языках. Небольшое число существеннейших строевых черт определяет тип, к которому принадлежит тот или иной язык. Актуальнейшей проблемой дисциплины, изучающей типы языков — лингвисти- ческой типологии — является выявление типологически существенных строевых черт языков мира. В истории известны два подхода к решению этой проблемы. При зарождении типологии в первой половине XIX в. наиболее существенным типологическим параметром послужи- ли различия в построении слова: В. Гумбольдт предложил типологически различать языки, в которых слова формируются без аффиксов (изолирующие), с однозначными аффиксами (агглютинирующие), с многозначными аффиксами (флективные). Этот подход подвергся критике за узость и односторонность классификационной базы — «характеристики морфологической структуры сло- ва, критерия хотя и очень весомого, но все же выбранного совершенно произвольно» (Аракин, с. 41). В XX в. типология переходит к использованию множества разнообразных критериев, не только морфологических, но также фонетических и синтаксических. Вполне естественно, что при этом пришлось отказаться от отнесения языка в целом к какому-либо типу, и типология языков была по сути дела заменена типологией языковых подсистем. Подобный результат не может удовлетворить современную лингвистику, стремящуюся к выявлению системной целостности языка.

Если язык — единая система, в которой все подсистемы взаимосвязаны и взаимозависимы, то взаимосвязаны и взаимозависимы все сколько-нибудь существенные свойства языковой системы. Отсюда следует, что множественность типологических критериев не имеет преиму- ществ перед выбором одного ведущего критерия, если он отражает одно из существенных, определяющих свойств языковой системы: любая классификация по зависящему от него, определяемому им критерию даст тот же результат. Несовместимость классификационных результатов и при разных типологических критериях обычно объясняется тем, что в качестве последних взяты малосуществен- ные черты языковой системы, например: детали поведения гласных и согласных фонем в том или ином окруже- нии, субстантная характеристика ударения (музыкального или динамического), частности словопорядка.

Таким образом, актуальнейшей задачей системной типологии языков становится выбор ведущего типологического критерия, т. е. такой черты языка, которая может быть названа стержневой, ключевой, определяющей в его системе (см.: Мельников). Прежде всего определим ту из трех языковых подсистем, к которой наиболее вероятно принадлежит искомая черта. Очевидно, что поиск надо ограничить той из подсистем, которая наиболее специфична в каждом данном языке, наиболее удалена от двух внеязыковых субстанций — антропофонической субстанции выражения и универсальной суб- станции содержания. К первой субстанции близка, конечно, фонетическая подсистема; к субстанции содержания ближе всего подсистема лексическая. Следовательно, типологически стержневой оказывается подсистема грамматическая, ведущая в организации речи.

Грамматическая подсистема оперирует элементарными знаковыми единицами трех уровней: морфемой как мельчайшей семантической единицей — носителем значения, словом как мельчайшей номинативной единицей— носителем обозначения, предложением как мельчайшей коммуникативной единицей — носителем высказывания. Морфема и предложение как крайние точки в этой трехчленной иерархии не могут обладать достаточной спе- цифичностью для данного языка потому, что морфема, по определению, не имеет внутренней знаковой структуры и в этом смысле одинаково проста в любом языке, а предложение слишком тесно связано с отражаемым сегментом универсальной субстанции содержания — собы- тием, ситуацией, «куском действительности».

Таким образом, высочайшую степень языковой специфичности следует искать^в организации слова. Сис- темная типология возвращается к морфологической характеристике слова как к ведущему типологическому критерию, который был выбран основателями лингвистической типологии в начале XIX в. совсем не произвольно: выбор оказался точным, хотя в то время он и не получил убедительного теоретического обоснования.

Высокая специфичность строения слова по сравнению с двумя другими элементарными единицами — морфемой и предложением — обусловлена его промежуточным расположением в трехчленной иерархии. Слово есть стан- дартизованное сочетание морфем, а предложение — Более свободное, менее стандартизованное сочетание слов. Оба сочетания могут состоять и из одного компонента — тогда перед нами одноморфемное слово, одно- словное предложение. Поскольку линейные размеры морфемы обычно невелики, а объем предложения, напротив, немал, совпадение всех трех единиц в плане выражения, принципиально возможное, не может быть типичным для какого-либо языка. На одном типологическом полюсе оказываются языки с минимальными по составу одноморфемными словами — корнейзолирующие; на другом полюсе, в инкорпорирующих языках, многоморфемные слова разрастаются до размеров предложе- ния. Между двумя полюсами располагаются языки, где обычное слово больше морфемы, но меньше предложения.

Особое положение слова как единицы языковой системы обусловлено и тем, что оно всегда принадлежит сразу к двум подсистемам — грамматической и лексической — и является поэтому ареной их взаимодействия. Первоэлементами обеих подсистем являются морфемы, которые соответственно подразделяются на лексически ориентированные корни и грамматически ориентированные аффиксы. Оговорим при этом, что корни здесь трак- туются чисто синхронно, без этимологических импликаций: woman — единый неразложимый корень, хотя он исторически сложился из двух корней (wlf-f mann).

Две взаимодействующие в слове подсистемы теснейшим образом переплетены в его природе, поэтому намеченное выше отнесение корней к лексической подсистеме, а аффиксов — к грамматической ни в коем случае не должно восприниматься в традиционном для лингвистики таксономическом духе. До сих пор в нашей науке не изжиты традиции рационально-логического классификатор- ства, которое не признает диалектичности в языке и принимает лишь неперекрещивающиеся классификации, за- прещая отнесение какой-либо единицы к двум рубрикам. Между тем не только язык, но и множество иных систем демонстрируют несостоятельность такого подхода. Поскольку ни одна система не использует без остатка всю субстанцию включенных в нее элементов, на одной и той же субстантнои базе может одновременно формироваться множество элементов различных систем, каждая из которых использует нужную только ей часть общей субн станции. Разумеется, при этом не исключаются и коллизии между системами, имеющими общую субстантную базу. Так, любой человек, оставаясь, естественно, cy6j стантно единым, постоянно или временно включается в качестве элемента в огромное множество систем — социальных, производственных, семейных, культурных и т. п

Преимущественно лексическая ориентация корней кар класса морфем нисколько не препятствует их использованию в служебных словах как элементах грамматичен ской подсистемы, если последняя нуждается в таковых? отметим в то же время, что используемые таким образом слова никогда не составляют сколько-нибудь значителыной по численности доли словарного состава языка^ С другой стороны, преимущественно грамматическая ориентация аффиксов не препятствует их участию в формировании элементов лексической подсистемы: аффиксь активно участвуют в словоизменении, т. е. приспособлен нии слова как элемента грамматической подсистемы и вступлению в состав предложения, но они же участвуют в словообразовании, т. е. создании новых слов как элементов лексической подсистемы. В целом, однако удельный вес аффиксов в этих двух процессах не одинаков: словоизменение без аффиксов в сколько-нибудь широких масштабах невозможно, а словообразование без аффиксов, напротив, достаточно широко распространено, что подтверждает тезис о преимущественной ориега тации аффиксов на грамматическую подсистему.

Корень — обязательный компонент любого слова аффиксы могут входить или не входить в слово, к корню может присоединяться один аффикс или несколько. Постоянство корня и переменность числа аффиксов пр^ корне (от нуля до нескольких) ведут к выдвижении на роль ведущего типологического критерия способности и потребности слова включать в свой состав то или иное количество аффиксов — ни одного, один, несколько Это возвращает нас к трем типам, выявленным на заре лингвистической типологии: корнеизолирующему, т.е. не пользующемуся аффиксами, флективному с одмщ аффиксом в слове, агглютинирующему, т. е. допускающе му соединение нескольких аффиксов при одном корне Что касается четвертого типа — инкорпорирующего, то он выделен по иному критерию, так как его специфичность — не в аффиксах, которые здесь имеют флективную или агглютинативную природу, а в особом способе объединения нескольких корней в слове. Слово в языках этого типа разрастается до размеров предложения и становится номинатором не отдельного предмета или явления, а события или ситуации с участием нескольких предметов, поэтому оно должно иметь возможность включать в свой морфемный состав корневые обозначения этих предметов и в то же время скреплять объединение корней единой аффиксацией. Таким образом, инкорпорацию можно трактовать как многокорневую разновидность флексии или агглютинации. Впрочем, вопрос о ней для нашего рассмотрения неактуален, так как в строе английского языка инкорпорация никогда не проявлялась. Что же касается трех названных традиционных типов, то все они глубоко пронизывают строй английского языка на всех этапах его исторической эволюции.

Флективный тип языка характеризуется вхождением в слово одного аффикса, несущего значительную (иногда и всю) грамматическую информацию о слове. Поскольку последняя чаще всего состоит из нескольких грамматических значений, аффикс в большинстве случаев много- значен в плане содержания при естественной неделимости в плане выражения. Если какое-либо из совмещенных в аффиксе грамматических значений в том или ином контексте теряет актуальность, его нельзя изъять из недели- мого аффикса, что ведет к обычной для флективных языков высокой избыточности грамматической характеристики слова. Отсюда, во-первых, следует высокая сте- пень грамматической самостоятельности слова в предложении и относительно слабая зависимость слова от син-^ таксического окружения. Во-вторых, нечленимость аффикса, невозможность устранения из его состава какого- либо грамматического значения означают, что неустранимы все его значения и потому неустраним он сам. Это, естественно, ведет к теснейшей спаянности корня с аффиксом — флексией. Для корня становится характерной низкая степень выделимости из состава слова, общим правилом становится неспособность корня выступать в одноморфемном слове. Так, в типично флективном латинском языке почти нет словоформ без флексий. Во флек- тивном русском языке они не типичны для глаголов, изредка встречаются у кратких прилагательных (смел, добр), шире распространены у существительных — в именительном падеже единственного числа мужского рода (брат, дом) и в родительном падеже множественного! числа (стен, дел, сапог). Но эти отступления от принципа? флективности еще недостаточно велики, чтобы угрожать ему: правомерным является мнение, согласно которому в подобных случаях имеет место не отсутствие флексии и не одноморфемность словоформ, а нулевое выражение флексии как один из алломорфов этой морфемы, присутствующей в словоформе вместе с корнем.

Агглютинативный тип языка позволяет включать в состав слова вместе с корнем несколько аффиксов. Слова- с длинными цепочками аффиксов нередко представляются как самая характерная черта агглютинативных языков — примерами их могут служить азербайджанские формы существительного китаб-лар-ымыз-да в наших книгах* (где китаб — корень 'книга', лар — аффикс множественного числа, ымыз — аффикс принадлежности множеству, включающему говорящего, да — аффикс местного падежа) или глагола ал-ма-мыш-ам 'я не взял' (где ал — корень /брать', ма — аффикс отрицания, мыш — аффикс перфекта, ам — аффикс говорящего как субъекта). Гораздо существеннее, однако, принципиаль- ная однозначность каждого аффикса — агглютината, несущего, в отличие от флексии, лишь одно грамматическое значение в слове. Множественность агглютинатов в слове — не самодовлеющая черта строя языка, а неизбеж- ный результат их однозначности в условиях множественности грамматических значений в слове. Другой резуль- тат однозначности агглютинатов — легкость исключения каждого из них при утрате актуальности присущего ему грамматического значения в том или ином контексте. Из словоформы китаб-лар-ымыз-да при переходе к единственному числу просто изымается агглютинат лар ('в нашей книге' — китабымызда), столь же легко изымаются и другие агглютинаты (китабымыз 'наша кни- га', китабларда 'в книгах' и т.д.), В глагольной слово- форме ал-ма-мыш-ам можно удалить агглютинаты ма или ам (алмыш 'он взял', алмамыш 'он не взял', алмы- шам'я взял'), а агглютинат мыш заменяется любым другим показателем BpeMeHnf Легкость изъятия любого аг- глютината означает, естественно, возможность удаления всех агглютинатов из состава слова и способность корня самостоятельно образовывать одноморфемное слово. Таким образом, три языковых типа различаются не только количеством аффиксов в слове (их нет при корнеизо- ляции, несколько при агглютинации, один при флективности) и количеством присущих им грамматических значе- ний (флексия многозначна, агглютинат однозначен), но также и степенью самостоятельности корня, его способности формировать одноморфемное слово — высочайшей при корнеизоляции, высокой при агглютинации, низкой при флективности.

Близок к типологическому критерию морфемного строения слов другой важный типологический параметр, отраженный в антонимической паре терминов- «аналитизм» — «синтетизм». Они относятся к технике соединения носителей связанных друг с другом значений, как грамматических, так и лексических. Например, при опи- сании человека требуется соединить носители лексических значений возраста и пола, при описании действия требуется соединить его лексическое обозначение с грамматическим показателем времени его совершения. Две соединяемые единицы могут либо сохранить свою отдельность в аналитическом объединении, либо слиться в синтетическое объединение: в первом случае результатами будут старый мужчина, old man, будет работать, will work, а во втором — старик, старец, поработает, worked.

Аналитизм и синтетизм — два полюса, между которыми лежит континуум переходов. На линии, соединяющей полюса,' можно выделить шесть отрезков: 1. Двусловное сочетание — высшее проявление аналитизма. Примеры даны выше. 2. Композит — сложное слово (waterfall 'водопад') или композитная словоформа. Последние не встречаются ни в английском, ни в русском языках, но известны в истории романских и славянских языков: ср. латинский плюсквамперфект scrips-eram, сложенный из перфектной основы глагола scribo и претерита глагола sum; французский футурум chanterai 'я буду петь', сложенный из глагола chanter в форме инфинитива и глагола avoir 'иметь' в соответствующем Лице и числе настоящего времени; украинский футурум писатиму, -меш, -муть и т. д., сложенный из глагола в форме инфинитива и глагола (и)мати, причем модели сложения одинаковы для французского и украинского футурума. Композит, соединяю- щий два корня и в одном слове, синтетичен по сравнению с двухсловным сочетанием и в то же время ближе к аналитизму, чем аффиксальные образования. 3. Аффиксальное слово или словоформа с четкой морфемной границей между корнем и аффиксом ^(plgy-er, play-ed; пек-арь, пек-у). Такая аффиксация характерна для агглютинативного типа языков, так как без четкой морфемной границы между корнем и аффиксом, а также между соседними аффиксами было бы затруднено свободное изъятие аффиксов, представляющее собой важнейшую строевую черту этого языкового типа. 4. Аффиксальное слово или словоформа с размытой морфемной границей, с фузией между корнем и аффиксом, вызванной проникновением субстанции одной мор- фемы в границы другой. Примеры английские: leave — left, lose — lost, thief — thieves — theft, где глухость согласного в аффиксе-t и звонкость в аффиксе -es распространяется на конечную согласную корня, а само на- личие согласного в суффиксе воздействует на гласную корня, сокращая ее длительность и тем самым изменяя ее качество. Широко распространено фузионное сочленение аффиксов с корнем в русской морфологии, как сло- вообразовательной, так и словоизменительной: сравним казак—казацкий—казачий, где последняя согласная корня видоизменяется под воздействием суффиксальных фонем; мыть—моет, где звуковой состав суффиксов видо- изменяет корневую гласную. Фузия представляет собой усиление синтетизма по сравнению с четким разграничением двух морфем; она характерна для языков флективного типа, который предполагает весьма тесное сочлене- ние корня с флексией. 5. Еще дальше в направлении синтетизации идет внутренняя флексия, целиком располагающаяся между частями корня и представленная английскими примерами foot—feet, run—fan, русскими собрать—собирать, послать—посылать. 6. Максимальный уровень синтетизации достигается в супплетивных образованиях, как лексических (сравним, например, супплетивные cow и корова, где объединены значения вида животного и пола, с lioness и львица, где те же значения объединены в одно слово, но представлены разными морфемами — вид в корне, а пол в суффик- се), так и грамматических (go—went, иду—шел).

Определив набор типологических характеристик языка и взаимосвязи между ними, следует перейти к выясне- нию того, какие из этих характеристик представлены в системе и в строе английского языка, имея в виду, что первый из этих двух перечней будет, очевидно, значительно шире другого.